Большой дворец

Большой дворец, выросший на месте разобранного по настоянию Камерона Пауль-люста, строился довольно быстро: начатый в 1782 году, он был завершен через четыре года. Он был задуман Чарльзом Камероном - первым главным архитектором в Павловске - совсем непохожим на парадно-официальные резиденции, великолепные, но холодные. Ему не надо подавлять своими масштабами, грандиозными залами и бесконечными анфиладами, ему не надо изумлять ослепительным сиянием бесчисленных украшений. Куда дороже другое: пусть он радует глаз гармонической соразмерностью частей, мягкостью спокойных тонов, благородством строгой отделки, хотя далекой от аскетичности, но столь же чуждой прихотливой изощренности. Этот дворец не будет господствовать над людьми, он станет служить им как простое, но удобное жилище, и хотя в нем, конечно, не обойтись без парадных залов, общий облик его будет изящным и приветливым, а не тяжеловесно-торжественным. Свой замысел архитектор полностью претворил в жизнь, и хотя позднее другие мастера вносили в убранство здания нечто свое, новое, в основном этот замысел отчетливо читается и сегодня.
Поставленный на высоком берегу Славянки, дворец Камерона состоял из центрального трехэтажного корпуса, близкого по форме кубу, и симметрично расположенных боковых полутораэтажных флигелей служебного назначения. Их соединяли полукруглые открытые одноэтажные галереи-переходы, украшенные колоннами, образуя перед главным фасадом, обращенным на юго-восток, небольшой парадный двор, куда по великолепной Тройной липовой аллее, подходящей к дворцу, подъезжали гости Павловска.
Во втором этаже центрального корпуса размещались, как и обычно в усадебных постройках, парадные покои, в первом находились жилые комнаты, а в третьем - полуслужебные помещения. Боковые флигеля были отданы под хозяйственные службы: здесь располагались кладовые, кухни, комнаты для прислуги и т. д.
Главный фасад центрального корпуса Камерон украсил восьмью парными колоннами коринфского ордера, поднятыми над рустованным первым этажом. Их мерный шаг подчеркивает некоторую растянутость фасада. 
Скульптурных украшений на фасаде не много: лишь под карнизом верхнего этажа тянется узкой полоской фриз с орнаментом в виде завитков аканта да три круглых медальона с изображением сцен на античные сюжеты выделяются на гладкой поверхности стены.
В отличие от большинства построек, где обычно подчеркнуто акцентировался главный фасад, Камерон во дворце трактовал и противоположный фасад, обращенный к Славянке, как художественно равноценный. С этой стороны следов "распластанности" нет и в помине; наоборот, стройное здание легко поднимается над невысоким холмом, точно продолжая его. Колонны стоят здесь гораздо теснее, портик увенчан фронтоном, - фасад кажется даже более высоким, чем на самом деле, отчетливо господствуя над окружающей местностью. Несмотря на то что здесь нет прямой, как стрела, перспективы, подобной Тройной липовой аллее, этот фасад виден издалека, за много сотен метров, то открываясь в просветах зелени, то исчезая, закрытый раскидистыми кронами деревьев и разросшимися кустарниками, то появляясь вновь, уже в новом ракурсе.
Откуда бы ни смотреть на дворец, прежде всего бросается в глаза и властно приковывает внимание его купольное завершение, окруженное шестьюдесятью четырьмя колоннами тосканского ордера,- достойный венец прекрасного творения. В решении и обработке купола Камерон добился максимального эффекта самыми простыми, скупыми средствами - лишь за счет оригинальности замысла. Хотя барабан купола сравнительно невысок и довольно широк, он совсем не кажется тяжеловесным или грузноватым, ибо колонны вокруг него создают ощущение легкости, изящества.
Сегодня мы, как многие поколения до нас, видим дворец в основном таким, каким он стал после достроек и переделок начала XIX века, и справедливо восхищаемся им. Но если попытаться сравнить его с дворцом в первоначальном виде, задуманным и осуществленным Камероном,- о нем можно судить и по проекту, и по сохранившимся изображениям,- то, думается, любой непредубежденный, не скованный инерцией привычки взгляд должен будет отдать предпочтение тому, старому сооружению. В нем в большей степени ощущалась редкая архитектурная гармония, замечательная соразмерность отдельных звеньев и их органическая взаимосвязь. То обстоятельство, что галереи между центральным корпусом и боковыми флигелями были тогда не двух-, а одноэтажными, заставляло с особой силой воспринимать доминирующую роль главного объема, яснее выявляло основные архитектурные акценты сооружения, а приветливая "открытость" галерей навстречу парку помогала ощутить неразрывную связь дворца с природным окружением.
В не меньшей мере, чем внешний облик, восхищало современников и внутреннее убранство дворца, сооруженного Камероном. В решении и отделке интерьеров архитектор мастерски использовал античные мотивы, органически сочетая их с элементами доживавшего свой век барокко. В планах спроектированных им комнат и залов обычно нет строгой прямолинейности, они чрезвычайно разнообразны по форме, и мастер отнюдь не избегает изогнутых, прерывистых линий в различных сочетаниях, как не чуждается и украшений. Чувство меры и безупречный вкус позволяли ему создавать интерьеры художественно цельные, радовавшие глаз благородной сдержанностью, столь отличной от бьющей в глаза роскоши барочных залов.
В отделке помещений Камерон охотно использовал мраморные античные фрагменты и слепки с них: вазы, статуи, росписи по мотивам древней мифологии. Вместе с тем архитектор смело применял и новые материалы: стекло с бронзой, как белое, так и цветное, красочные вставки из искусственных и естественных мраморов и уральских самоцветов. Стены он чаше красил по штукатурке или обивал шелком либо же шелковыми обоями, а основными Элементами убранства у него обычно были лишь лепные карнизы и пилястры, тоже исполненные в штукатурке.
Официальная парадность всегда была чужда Камерону. Поэтому он избегал проектировать холодно-торжественные залы для приемов и, наоборот, охотно занимался отделкой сравнительно небольших и простых кабинетов, столовых и других помещений чисто практического назначения.
Если наружный вид дворца, несмотря на все позднейшие переделки, позволяет судить о первоначальном замысле, то внутри почти все изменилось настолько, что почувствовать руку зодчего можно всего в нескольких помещениях.
Одно из них - Египетский вестибюль, куда сегодня прежде всего попадает посетитель дворца. Отделанный Камероном в 1786 году при участии известного скульптора И. П. Прокофьева, он сравнительно невелик, но кажется куда просторнее благодаря зеркалам в дверях. Вестибюль с рустованными, как и фасад дворца, стенами, окрашенными под пудожский камень, мог бы показаться чуть суровым, если бы не многочисленные украшения: барельефы, лепной карниз, плафон с изображением резвящихся амуров, первоначально расписанный Д. Скотти. Главное же украшение вестибюля - двенадцать статуй, словно "выступающих" из стены. Окрашенные под темную бронзу, они стилизованы под изваяния древних египтян. После большого пожара 1803 года скульптуры были воссозданы по эскизам А. Н. Воронихина. Над каждой из статуй - они олицетворяют месяцы года - помещены барельефы со знаками зодиака, а у подножий - декоративные детали, напоминание о привычных занятиях человека в том или ином сезоне.
Из Египетского вестибюля довольно широкая лестница ведет наверх, во второй этаж, где расположены парадные помещения дворца. Здесь о творчестве Камерона напоминает не только общая планировка; им было задумано и художественное решение ряда интерьеров. Он спланировал, например, Туалетную комнату Павла I в северной анфиладе.
Декоративное убранство этой небольшой, чуть удлиненной комнаты с закругленными углами было выполнено несколько позднее, в 1792 году, по рисункам В. Бренны. Тонкая лепка свода и фриза четко выделяется на светлом фоне, живописные гирлянды покрывают панно стен и потолок, интерьер уютен и приветлив. Его облик дополняют античная статуя "Фавн с пантерой" и туалетный столик, выполненный из пальмового дерева в известной в XVIII веке мастерской Д. Рентгена.
В 1786-1787 годах по чертежам Камерона и при его участии было создано несколько помещений в северной анфиладе первого этажа дворца. Позднее, в XIX веке, они утратили свой первоначальный вид, но недавно, в 1969 году, были восстановлены.
Как и во многих дворцовых и усадебных постройках, первый этаж Павловского дворца заметно отличался от второго: здесь не было официально-парадных залов, помещения выглядели проще, скромнее, они были лучше приспособлены для повседневной жизни, и здесь владельцы Павловска проводили гораздо больше времени, чем наверху.
Один из залов, созданных в первом этаже по замыслу Камерона, назван Танцевальным, но он совсем не похож на великолепные бальные залы столичных дворцов, где помпезность обстановки соперничала с блеском нарядов приглашенных. Этот сравнительно небольшой зал предназначался для избранного круга. Он наряден, но не роскошен, его облик отличает не пышность, а изящество. Очень привлекательна мягкая цветовая гамма зала с преобладанием розоватых и голубых тонов, контрастирующих с золоченой лепкой.
Первоначально зал выглядел несколько торжественнее, благодаря большим зеркальным панно с золоченой резьбой на стенах, но позднее они уступили место четырем картинам на античные темы, принадлежавшим кисти известного живописца Гюбера Робера и доставленным сюда из Михайловского замка в Петербурге в 1802 году.
Следующая комната анфилады - Бильярдная - лучше других сохранила облик, задуманный Камероном. В сравнении с большинством помещений дворца, она выглядит нарочито строгой. Единство элементов архитектурного убранства, совершенство пропорций - вот что прежде всего пленяет в этом, казалось бы, скромном и неприхотливом интерьере.
На светлых, разделенных на отдельные панно стенах Бильярдной размещены двенадцать картин кисти итальянских живописцев (М. Маринески, копии с А. Каналетто). Отлично сочетаются с общим обликом квадратной в плане комнаты стоящие здесь стол-консоль с барельефом "Диана и Эндимион", ломберные столики, мебель красного дерева и редкий музыкальный инструмент - клавикорды с органом, созданный русскими мастерами в 1783 году. Стоявший в комнате бильярд утрачен.
Последнее из помещений первого этажа, созданных по чертежам Камерона и при его участии, - Столовая. Куда более просторная, чем соседние комнаты, она нередко служила и своего рода гостиной. Здесь собиралось по приглашению Марии Федоровны довольно большое общество - и на званые обеды, и на литературные вечера с участием обычных посетителей Павловска: Н. М. Карамзина, В. А. Жуковского, И. А. Крылова, Н. И. Гнедича и других известных лиц.
Столовая не столь строга, как Бильярдная: белые каннелированные пилястры, завершенные коринфскими капителями, лепной фриз с завитками аканта, лепной овал на потолке (где должен был размещаться живописный плафон) придают ей известную торжественность, не лишая в то же время изящества, свойственного всем интерьерам Камерона.
Общему характеру убранства отвечала и сервировка. Гурьевский сервиз, созданный на фарфоровом заводе в Петербурге при участии скульптора С. С. Пименова, до сих пор составляет часть экспозиции Столовой.
Большие застекленные двери ведут из Столовой в придворцовую часть парка. Здесь особенно ощутима связь интерьеров дворца с его окружением, подчеркнутая и четырьмя картинами-панно работы известного живописца А. Мартынова (1800) с видами раннего Павловска.

С 1797 г. главным архитектором в Павловске стал Винченцо Бренна. Не отрицая и не отвергая всего, что задумал и во многом выполнил на практике Камерон, Бренна не мог и не хотел послушно следовать его принципам, ибо сама индивидуальность зодчего, тяготевшего к монументальной и суровой торжественности, была иной.
Во Дворце Бренна завершил художественное оформление важнейших залов дворца - Итальянского и Греческого, задуманных еще Камероном, и создал много новых помещений. В их числе Кавалерский и Большой (или Тронный) залы, Картинная галерея, Дворцовая церковь, несколько кабинетов (Малый, Общий, Малиновый, три проходных), Камердинерская, Фрейлинская, Оркестровая и другие комнаты. Совсем иным стал характер интерьеров: на смену сдержанной приветливости Камерона пришла щедрая декоративность, заставляя кое-где вспоминать о временах торжества зрелого барокко.
Среди залов и покоев дворца, обязанных во многом своим обликом искусству Бренны, - основные парадные помещения второго этажа центрального корпуса. Первое из них - верхний Парадный вестибюль, созданный в 1789 году. В наши дни посетитель попадает сюда прежде всего, миновав нижний Египетский вестибюль и поднявшись по плавно изогнутой лестнице, стена которой украшена росписью Скотти.
Скульптурные торсы Теламонов - предположительно работы И. П. Прокофьева - поддерживают широкую арку, отделяющую верхний вестибюль от лестницы. Рельефы на стенах - преимущественно доспехи, знамена - напоминают о военных победах России в XVIII веке.
Сразу за Парадным вестибюлем расположен круглый Итальянский зал - архитектурный и композиционный центр дворца, один из совершеннейших интерьеров в истории мирового искусства. Его сооружение было начато еще Камероном, а завершено в основном Бренной в 1789 году. После пожара 1803 года убранство было дополнено А. Н. Воронихиным. Помимо них в создании зала участвовал еще один замечательный архитектор - Д. Кваренги: по его эскизам выполнены массивные двери из красного дерева, отделанные золоченой бронзой.
Несмотря на то что Итальянский зал, как и большинство интерьеров дворца, - творение нескольких мастеров, он покоряет удивительным единством облика. Попав сюда, даже не сразу обращаешь внимание на детали, столь сильно общее впечатление. Зал, который часто сравнивали с античным храмом, в наши дни воспринимается как храм искусства. Интерьер невелик, но, несмотря на скромные размеры, кажется величественным. Словно устремленный ввысь, равный по высоте (22 метра) двум этажам, он завершен фонарем-куполом, сквозь который проникает мягкий, рассеянный свет, - окон здесь нет. Каждый фрагмент, каждая деталь оформления зала - совершенны: высокий кессонированный свод, аркада хор верхнего яруса, великолепная люстра сложного рисунка, античные барельефы на стенах и многое другое. Впечатление усилено сочетанием красок: розоватый свод купола, сиреневый мрамор стен, холодноватые тона пола, золоченая лепка создают редкостную цветовую гамму.
Античный характер зала подчеркнут и скульптурой: здесь стоят четыре фигуры, выполненные римскими мастерами I-II веков нашей эры (копии с греческих оригиналов IV-III веков до нашей эры), - "Пляшущий сатир", "Эрот, натягивающий тетиву лука", "Фавн, играющий на флейте", "Венера с голубем". Над арками размещены мраморные барельефы.
Сразу за Итальянским залом, в противоположной стороне от Парадного вестибюля, находится еще один из главных залов дворца - Греческий, созданный в 1789 году Бренной с использованием замысла Камерона.
Как и Итальянский, он создан в традициях архитектуры классицизма, но как различны эти два, пожалуй, равно прекрасных зала! Греческий тоже напоминает античный храм, но иного типа - он больше, параднее и в то же время чуть холоднее. Вдоль его светлых стен, несколько отступая от них, тянется колоннада. Отделанные зеленоватым искусственным мрамором, колонны завершены коринфскими капителями, - во многом благодаря им зал, при всей строгости классического решения, выглядит нарядным и торжественным. В стенных нишах установлены гипсовые копии древних скульптур.
И здесь в числе создателей зала необходимо назвать Воронихина: при восстановлении интерьера в 1803 году он несколько дополнил его убранство. Тогда между колоннами появились мраморные светильники на бронзовых золоченых цепях; они еще более усилили впечатление праздничности, производимое залом, равно как и выполненные по рисунку Воронихина декоративные вазы из яшмы и порфира, украшенные бронзой. Вполне отвечают общему характеру интерьера и другие элементы художественного оформления: мебель, окрашенная под бронзу, также созданная по рисункам Воронихина, мраморные камины, столы-консоли, всевозможные изделия из бронзы, оконные драпировки и иные украшения.
Расположенные симметрично по сторонам Греческого зала помещения, названные залами Войны и Мира, еще раз демонстрируют мастерство Бренны в решении дворцовых интерьеров. Спланированные в виде восьмигранников, с четырьмя полукруглыми нишами, залы эти сравнительно невелики, как, впрочем, почти все помещения дворца, но кажутся больше благодаря огромным окнам, похожим на арки. Сочетание в их обработке белого искусственного мрамора и золоченой лепки создает здесь настроение радостной приподнятости.
Названия залов определены тематикой их украшений. В одном случае это доспехи, ликторские связки, мечи, щиты, шлемы, победные орлы, в другом - цветы, фрукты, лозы винограда, музыкальные инструменты. Вполне понятно, что зал Войны был особенно близок сердцу Павла I, - после его вступления на престол он служил даже Малым Тронным залом, - тогда как тематика зала Мира, воспевая сельскую идилличность, ориентировалась на вкусы императрицы.
Эти залы открывают анфилады парадных покоев второго этажа: в северной анфиладе размещались апартаменты Павла, в южной - Марии Федоровны. Почти все интерьеры здесь созданы Бренной; они не повторяют друг друга, и каждый интересен по-своему, будь то Библиотека Павла I с низкими книжными шкафчиками, украшенная коврами со сценами из басен Лафонтена, или Туалетная Марии Федоровны с живописными панно, где изображены виды Павловского парка, или Фрейлинская, отделанная белым и цветным искусственным мрамором.
Характерны для творческой манеры архитектора такие интерьеры, как Будуар и Парадная спальня, - пышность и богатство отделки особенно разительно отличают их от помещений, созданных Камероном.
Стены Будуара украшают мраморные пилястры с росписью, между которыми размещены античные барельефы и медальоны с портретами Александра Македонского и его матери Олимпии. На многокрасочных росписях стен - пейзажи и сооружения экзотической Индии. Наряден плафон, выполненный первоначально по эскизам Скотти. Мраморный камин с зеркальной нишей, два секретера красного дерева с бронзой, письменный и круглый столы, светильник из зеленого стекла с бронзой, сделанный по рисунку Воронихина, и многие другие украшения дополняют облик интерьера.
Еще роскошнее Парадная спальня. Стены здесь покрыты шелковыми панно с росписями, многоцветный плафон переливается яркими красками, а в центральной части комнаты сверкает позолотой гигантских размеров кровать под пышным балдахином со всевозможными украшениями. Эта кровать, равно как кушетка и кресла, стоящие в спальне, была изготовлена по заказу Павла I известным французским мебельщиком А. Жакобу. Разумеется, подобное ложе не слишком удобно, - Парадная спальня по своему прямому назначению никогда не использовалась,- но и создано оно лишь как своеобразный атрибут величия и могущества хозяев Павловска.
Если добавить к этому камин с пилястрами и цветными каменными вставками, великолепный севрский фарфоровый туалет из шестидесяти четырех предметов - подарок французской королевы Марии Антуанетты, люстру из рубинового стекла и множество иных ценнейших украшений, то справедливость оценки Парадной спальни как одного из самых пышных, роскошных интерьеров дворца станет очевидной.
Работы в центральной части здания не исчерпывают всего, что сделал Бренна во дворце. В 1797 году изогнутое крыло между центром и южным корпусом заняла созданная им во втором этаже Картинная галерея.
В русских дворцах XVIII века почти всегда существовали помещения для хранения произведений искусства, собранных хозяевами, - картин, скульптур, гобеленов, предметов утвари. Естественно, такое помещение должно было появиться и в Павловске.
Архитектором отлично найдены пропорции вытянутой полукругом Картинной галереи - она выглядит эффектно и нарядно, несмотря на сдержанность архитектурного убранства. Это впечатление усилено живописными плафонами-картинами работы Я. Меттенлейтера, воссозданными в наши дни А. В. Трескиным. Особенно выделяется центральный из них - "Триумф Аполлона", созданный по композиции знаменитого итальянского живописца Гвидо Рени. Собранные в Картинной галерее произведения живописи, многие из которых имеют большую художественную ценность, воспринимаются в органическом единстве с обликом самого зала.
Из интерьеров Бренны в южном корпусе дворца особенно интересны Большой (или Тронный) и Кавалерский залы.
Площадь Большого зала 420 квадратных метров, он далеко превосходит по размерам все остальные помещения. Здесь все богато и торжественно: белые с золотом украшения по стенам, арки гигантских окон, поддерживаемые кариатидами работы И. П. Мартоса и М. И. Козловского, массивные двери красного дерева, плафон, эскиз которого создал Гонзаго. Правда, роспись плафона осталась неосуществленной - ее выполнили по эскизам лишь в наше время под руководством художника Трескина, - но и без нее зал выглядел достаточно внушительно, поражая пришедшего своей величавостью. К сожалению, пропорции зала не столь совершенны, как в лучших интерьерах: его площадь явно требовала бы большей высоты. До 1814 года в зале стоял роскошный трон, великолепие которого было подчеркнуто сочетанием малинового бархата с золотистым позументом и тяжелыми свисающими кистями.
Почти одновременно с Большим, в том же 1798 году, был отделан по проекту Бренны другой парадный зал - Кавалерский, размещенный также в южном корпусе и предназначенный для приемов кавалеров Мальтийского ордена. Главой этого ордена, гроссмейстером, был сам Павел I.
Кавалерский зал называют еще залом антиков: вдоль стен стоят скульптуры работы римских мастеров II-III веков нашей эры. В отделке строгость классических форм сочетается с щедростью лепного убранства: помимо декоративного орнамента на стенах помещены барельефы, темы которых - шествия, пляски, жертвоприношения.
Перечень дворцовых помещений, в отделке и украшении которых участвовал Бренна, может быть продолжен, но даже из краткого описания лучших залов и комнат видно, как много он здесь сделал. Богатство фантазии, художественный вкус, высочайший профессиональный уровень, несомненно, обеспечили архитектору почетное место среди мастеров русского интерьера XVIII века.

Позднее, в 1800-1801 годах,  деятельно участвовал в отделке внутренних помещений дворца Джакомо Кваренги.
В первом этаже центрального корпуса по его проекту был оформлен Новый кабинет, с которого начиналась анфилада личных покоев Павла I. Облицованные искусственным мрамором стены, зеркала, лепка, покрытая позолотой, цветные гравюры, воспроизводящие фрески Рафаэля в Ватикане, придают кабинету нарядность, хотя в общем его облике ощутима сдержанная строгость, обычная для творческой манеры мастера.
Кваренги был одним из создателей, наряду с Воронихиным, анфилады жилых комнат в первом этаже соединительного крыла между центральным и южным корпусами дворца. По его замыслу и под его руководством отделана здесь Туалетная комната, где белый и цветной искусственный мрамор стен отлично сочетается с росписями живописного фриза и плафона кисти Скотти и с предметами убранства, выполненными по рисункам Воронихина.
Наконец, в этой же анфиладе расположен Пилястровый кабинет - лучший интерьер Кваренги в Павловске. По своему назначению кабинет занимал промежуточное место между парадными залами и жилыми помещениями: здесь проходили небольшие приемы для узкого круга лиц, а по вечерам собиралась вместе царская семья. В Пилястровом кабинете Кваренги довольно щедро использовал живописные и лепные украшения, добившись ощущения изящества. Стены кабинета, чуть изогнутого полукругом - в соответствии с общей конфигурацией здания, архитектор облицевал белым искусственным мрамором и украсил золотисто-желтыми пилястрами с лепными капителями коринфского ордера. На светлом фоне стен он эффектно выделил темные, окрашенные под "античную" бронзу барельефы с профилями Александра Македонского и его матери Олимпии, которые перекликаются по тону с росписью плафона, выполненной по эскизам Скотти. Отлично гармонирует с архитектурным решением кабинета его мебель, созданная по рисункам Воронихина.

В еще большей степени, чем у Кваренги, с Павловском связана деятельность замечательного зодчего Андрея Никифоровича Воронихина. Довольно долгое время Воронихин был главным архитектором Павловска - здесь расцвет его деятельности падает на самое начало XIX века. Одна из основных задач, вставших перед ним в летней резиденции Марии Федоровны, возникла неожиданно: ему предстояло восстановить здание дворца после страшного пожара.
В настольном реестре Павловского городского правления за 1803 год можно прочесть: "Сего генваря 10 числа, по полудни, в 7-м часу, в главном Ее величества доме, в нижнем этаже, в кабинете, от затления в потолке балок, загорелось. <...> Хотя и приняты были к потушению всевозможные меры, но при всем том огонь, по малом времени, так усилился, что средний корпус дворца, во внутренности во всех этажах, выгорел". Огонь, бушевавший многие часы, оставил после себя ужасные следы: погибли целые залы, утрачена была - и, казалось, безвозвратно - ценнейшая мебель, живописные панно и фрески превратились в груду золы. "Прекрасный мой дом обратился в пепел", - писала Мария Федоровна через несколько дней после бедствия. Возродить дворец после такой катастрофы значило во многом создавать его заново. Задачу, которая встала перед архитектором, мог решить лишь человек, по-настоящему одержимый своим делом, находящий в нем высшее творческое удовлетворение, готовый забыть ради него все на свете. Именно таким был Воронихин.
Зодчий принялся за дело с энергией и увлеченностью. За очень короткое время он провел действительно титаническую работу, создав, по существу, новое оформление большинства дворцовых помещений. Многочисленные рисунки и чертежи дают наглядное представление о щедрости фантазии, благородстве вкуса и профессиональном мастерстве Воронихина. Стремясь не нарушить при восстановлении дворца замыслов своих предшественников, он в то же время внес в решение почти каждого интерьера нечто свое, индивидуальное, дополняя и обогащая убранство. В Итальянском зале это фигуры орлов на карнизе, кариатиды между арками, балюстрады хоров, в Греческом зале - светильники, в Малом кабинете и Библиотеке - мебельный гарнитур, в зале Войны - плафон с лепкой. Перечень можно продолжить почти в любой комнате.
В центральном корпусе Воронихину принадлежит основная часть архитектурного оформления Коврового кабинета, украшенного гобеленами на тему "Дон Кихота" Сервантеса, с которыми гармонирует протянутый вдоль стен фриз с лепкой, позолотой и живописными панно на античные сюжеты.
Архитектор, как отмечалось, был одним из создателей анфилады жилых комнат первого этажа, столь характерных для дворцовых помещений тех лет.
Ему принадлежит здесь художественное решение нескольких интерьеров. В их числе - Спальня, с красочной росписью в виде цветочных гирлянд, беломраморными стенами, плафоном в виде звездного неба; веранда-палатка с выходом на балкон-портик и миниатюрный кабинет Фонарик (1807 год) - самое замечательное из всего, что создал архитектор во дворце.
Воронихин решил Фонарик в виде полуротонды со сферическим куполом, отделенной от парка ионическими колоннами, пространство между которыми сплошь застеклено. Сам полукруглый выступ - "фонарь" - архитектор отделил от остального помещения аркой, поддерживаемой двумя кариатидами. Их создал известный ваятель той эпохи В. И. Демут-Малиновский, принимавший участие в скульптурном оформлении крупнейших сооружений Воронихина - Казанского собора и Горного института.
Чтобы добиться цельности общего впечатления от интерьера, архитектор, как он это часто делал, сам изготовил рисунки мебели и убранства.
Расположенный в первом этаже, кабинет Фонарик в дневное время всегда залит светом. По замыслу Воронихина, зелень Собственного садика за огромными стеклянными окнами-стенами воспринимается как часть интерьера, грань между дворцом и парком как бы стирается.
Кабинет Фонарик, как и другие комнаты и залы дворца, - блестящий пример искусства Воронихина в художественном оформлении интерьера. Конечно, сравнение скромных по размерам помещений с крупными сооружениями зодчего может показаться натянутым, но ведь известно, что совершенство замысла и воплощения не зависит от размера и вида художественного произведения, - и тот, кто видел кабинет Фонарик, навсегда запомнит его, как не изгладятся ни у кого из памяти величавые колонные полукружия Казанского собора.
Интерьеры Павловского дворца дают полное и многообразное представление об искусстве Воронихина как замечательного мастера декоративно-прикладного искусства. Именно здесь лучше всего проявилась эта сторона его творчества. Его миниатюры восхищают и бесконечным разнообразием, и тонкостью отделки, и удивительной гармонией с общим характером интерьера. Стоит вспомнить лишь образцы мебели, люстры и светильники, декоративные вазы (например, очаровательную вазу "Сплетницы"!), кувшины и множество иных предметов утвари, каждый из которых - ценнейшее произведение искусства.

Во дворце также работал художник Пьетро Гонзаго. Им была создана здесь великолепная галерея в виде открытой колоннады между центральным и боковым корпусами здания. Ее так и назвали- галерея Гонзаго.
Колонны ионического ордера, многочисленные статуи, мирты, лавры придавали этому вытянутому полукругом пятипролетному сооружению торжественный характер, усиленный еще тем, что колоннада казалась бесконечной. В действительности иллюзия пространства была создана кистью, уходящие вдаль колонны существовали только на холсте, продолжая линию колонн реальных.
Блестящий мастер панорамного иллюзионизма, Гонзаго исходил из иных принципов его использования, чем признанный законодатель вкусов той Эпохи - и учитель самого художника - Джузеппе Бибиена. Сельский пейзаж на полотне художника выглядел точно так же, как в реальности, вызывая у человека не почтительно-холодное восхищение, а живой отклик. Умение Гонзаго создавать живописные панорамы, почти осязаемые в своей конкретности, поражало современников. Один из них вспоминал как-то о собачке, которая упорно пыталась попасть на улицу деревни, нарисованной на холсте художником. Каждый раз она натыкалась на полотно, отскакивала и с лаем вновь и вновь бросалась на холст, где уходили вдаль ряды деревенских холмов.

Первая треть XIX века, когда на берегах Славянки работали Воронихин, Кваренги, Тома де Томон, Росси, Гонзаго, завершила период крупных строительных работ во дворце и парке. Таким образом, формирование дворцово-паркового ансамбля, исключительного по художественному единству, продолжалось здесь примерно полвека - срок исторически небольшой.
В 1870 г. перед дворцом был установлен памятник Павлу I работы скульптора И. Витали (это копия памятника в Гатчине).
Чтобы воплотить в жизнь замыслы великих художников, потребовалось предельное напряжение сил тысяч и тысяч рядовых строителей. Они трудились в тяжелейших условиях, с раннего утра до поздней ночи: механизмов почти не было, все приходилось делать вручную, действовала жестокая система наказаний. Каждый день ставил перед работавшими новые задачи - одна труднее другой, для решения которых требовалось не просто умение, а высокое профессиональное мастерство.
Среди строителей, в большинстве - крепостных крестьян, было немало искуснейших мастеров различных специальностей: живописцы И. Иванов, Ф. Мясников, резчики А. Чухнов, Ф. Окорочев, мраморщики и каменотесы Д. Зайцев, И. Данилов, строители И. Кириллов, И. Кусков, М. Кузьмин, А. Лисицын и многие, многие другие.
Возвращаясь мысленно к истории ансамбля, нельзя не вспомнить с глубокой благодарностью всех его создателей, и известных, и безымянных, ибо Павловск - замечательный памятник не только искусства, но и огромного народного труда.