"Павловское начато строить в 1777 году" - гласит надпись на чугунной доске гранитного обелиска, поставленного по проекту Камерона в честь основания Павловска на берегу Славянки. Этот обелиск не только напоминает о рождении одного из самых замечательных дворцово-парковых ансамблей в истории искусств, он воспринимается одновременно и как памятник Камерону - первому и главному архитектору Павловска.
Архитекторы и художники Петер Потони, Александр Вист и другие, работавшие в селе Павловском в первый год его существования, не имели единого, четкого замысла развития летней резиденции наследника. Строительные работы велись энергично, но им явно не хватало общей системы.
Владельцы Павловского скоро поняли, что без направляющей руки опытного архитектора-паркостроителя их усадьба окажется лишь хаотическим скоплением беспорядочно разбросанных построек и всевозможных садово-парковых
"затей". Они стали искать человека, способного и готового взять на себя руководство всеми работами. Таким человеком стал Камерон.
Чарльз Камерон (ок. 1740-1812), шотландец по происхождению, незадолго до этого приехал в Россию. Подробностей его биографии известно не много, даже год рождения называют весьма приблизительно. Выходец из старинного рода, он долго жил и воспитывался во Франции, а затем в Италии. Его отец, Дональд, капитан клана Камеронов, сторонник Стюартов, претендентов на английский престол, активно участвовал в политической борьбе, но успеха не добился, а, наоборот, был лишен прав и вынужден вместе с семьей покинуть страну.
Молодость будущего зодчего прошла в мире искусства. Общение с замечательными людьми
- живописцами Пиранези и Гюбером Робером, исследователем Винкельманом, архитектором Клериссо и другими
- оказало на него сильнейшее воздействие.
Художественные вкусы и пристрастия Камерона определились рано: с юных лет он увлекся творениями античных мастеров, для него они на всю жизнь остались идеалом прекрасного. Тщательному изучению искусства древних он посвятил десятилетия и написал специальную книгу
"Термы римлян", принесшую автору известность как серьезному и эрудированному исследователю.
Помимо мастеров античности существовал еще архитектор, перед которым Камерон безгранично преклонялся, считая себя его последователем. Это
замечательный зодчий эпохи итальянского Возрождения Андреа Палладио, продолжатель античных традиций, человек, которому, по словам Камерона, бесспорно принадлежало
"первое место среди новых архитекторов", восстановивших
"старый, верный метод строительства". Вполне понятно, что Камерон горел желанием развить на практике идеи и принципы художников, которыми безгранично восхищался.
Однако судьба его сложилась так, что до приезда в Россию ему не удалось за целые десятилетия построить ничего, ни у себя на родине, ни во Франции, ни в Италии. Уважаемый и почитаемый как ученый-исследователь, он был совсем неизвестен как архитектор-строитель. Лишь далекая Россия предоставила ему возможность в полной мере проявить свой талант на практике.
Там творческие устремления Камерона попали на благодатную почву. Ее подготовило изменение идеалов и художественных вкусов русского общества, в частности под влиянием просветительской философии. В полной мере коснулось оно и архитектуры. Еще недавно всеобщее восхищение вызывали роскошные, полные блеска создания растреллиевского гения, теперь они начинали казаться слишком вычурными, претенциозными, щедрость их украшений воспринималась как грубое и ненужное излишество, а идеал совершенства виделся совсем не в ослепительном великолепии бесчисленных украшений, а в гармонии, соразмерности строгих классических форм.
К моменту приезда в Россию Камерон находился в расцвете сил и таланта. Правда, не только юность, но и молодость уже прошла, однако до старости было еще далеко, и последующие десятилетия показали поразительную мощность творческого потенциала зодчего. Энергичный, честолюбивый, блестяще образованный
- он владел итальянским, французским, английским и, разумеется, древнегреческим и латинским языками,
- живо интересовавшийся и общественной жизнью и естественными науками, особенно математикой и астрономией, Камерон почувствовал, что наконец-то он сможет здесь, в России, доказать жизненность и плодотворность исповедуемых им художественных принципов.
В Петербурге архитектор вскоре завоевал полнейшее доверие Екатерины II. В августе 1779 года она писала Гримму:
"Сейчас я устроилась с мистером Камероном. Родом шотландец, якобинец по убеждениям, большой рисовальщик, воспитанный на классических образцах, он получил известность благодаря своей книге об античных
банях" (имелось в виду исследование о термах римлян). В другом письме Екатерины содержится такой отзыв о Камероне:
"Это голова, голова, вызывающая
воображение". Неудивительно, что архитектор очень скоро был завален многочисленными заказами, особенно в Царском Селе. Ценнейшими памятниками его искусства остались здесь Холодная баня, Агатовые комнаты и, прежде всего, Камеронова галерея
- одно из редких сооружений, по праву носящих имя своего создателя.
Однако, работая в Царском Селе, Камерон был вынужден волей-неволей считаться с тем, что уже было создано до него. Сказочный Екатерининский дворец, возведенный Растрелли, был столь мощной архитектурной доминантой, что любая постройка вблизи него неминуемо должна была решаться в той или иной зависимости
- пусть даже контрастной - от этого шедевра. В своих царскосельских постройках Камерон проявил не только выдающийся талант и высокое мастерство, но и удивительный архитектурный такт. Он был слишком большим художником, чтобы не отдать дань уважения
- не словесного, а действенного - гению другого зодчего, пусть даже исповедовавшего принципы, далекие и чуждые ему. Но все же в формировании дворцово-паркового комплекса Царского Села Камерон не был первооткрывателем, он лишь продолжал
- пусть с иных позиций и в ином стиле _ то, что было начато его предшественниками.
Иное дело - Павловск. Здесь мастера ничто не связывало, все предстояло начать с самого начала. Очевидно, это было одним из главных обстоятельств, побудивших его согласиться с предложением возглавить работы.
Казалось бы, для Камерона не могла быть слишком заманчивой перспектива строить и оборудовать летнюю резиденцию для наследника и его семьи,- несомненно, архитектор отдавал себе полный отчет в тех трудностях, которые его ожидают. В Царском Селе он мог не стесняться в средствах, в Павловске
же рассчитывать на щедрость Екатерины, относившейся к своему сыну более чем холодно, не приходилось; там расположение императрицы служило ему защитой во всякого рода конфликтах, неизбежных в любом деле, здесь владельцы усадьбы едва ли смогли бы помочь ему, даже если бы захотели. А конфликтов возникало немало. Камерон был слишком самостоятелен, решителен, уверен в себе, чтобы не нажить влиятельных врагов. Ему не прощали ничего: ни отсутствия опыта практика-строителя, ни доверчивости к подрядчикам, далеко не всегда добросовестным. В то время архитектор, составив проект и смету, заключал договор с подрядчиками, от которых во многом зависело практическое осуществление замысла. У Камерона было с ними много хлопот. Например, один из них, Луиджи Кавальяри, так недобросовестно сложил свод в одном из павильонов, что он обвалился.
Понимая, что его путь в Павловске не будет усыпан розами, Камерон тем не менее без колебаний согласился заняться здесь устройством дворца и парка
- уж слишком заманчивыми были перспективы работы. В самом деле, ему предстояло не только построить дворец для наследника, но и распланировать и создать огромный садово-парковый комплекс с многочисленными аллеями, лужайками, цветниками,
- словом, предстояло преобразить территорию, равную по размерам целому небольшому городу тех лет, доказав, что союз природы и искусства способен творить чудеса.
Одна из особенностей Павловска - целостность и стилистическое единство комплекса, словно рожденного на одном дыхании, в едином творческом порыве вдохновения. В сущности, так оно и есть: ансамбль создан в сравнительно короткий срок и мастера, работавшие здесь, следовали в основном идеям одного художника, первого творца Павловска
- Камерона.
Непросто ответить на вопрос, кто автор дворцово-паркового комплекса Петродворца или Пушкина: немало видных мастеров могли бы здесь по праву претендовать на главную роль. В Павловске дело обстоит иначе, здесь у Камерона нет соперников, его первенство бесспорно. Все главное: сам характер парка, основы его планировки, дворец, павильоны
- задумано и в значительной мере осуществлено им. Это уже другим, как ему самому в Царском Селе, приходилось считаться с первоначальным замыслом, либо дополняя и развивая, либо
- к счастью, реже - разрушая его. Разумеется, и для самого Камерона в Павловске существовали определенные предпосылки, во многом определившие характер творческого решения. Дело не только в том, что ему приходилось считаться и со вкусами заказчиков, и с их материальными возможностями. Главное в другом: как всякий чуткий художник, он не мог не учитывать национальных архитектурных традиций страны, где ему предстояло жить и работать, как и основных тенденций развития русского искусства тех лет. Наконец, он обязан был сообразоваться с самим характером местности, с особенностями ландшафта и природных условий. Извилистая лента Славянки, ее холмистые берега, образующие на редкость живописные уголки, поляны, перелески
- вот важнейшие компоненты ансамбля, задуманного Камероном.
Может показаться удивительным, насколько глубоко почувствовал этот человек, совсем недавно приехавший из-за границы, национальный характер северного русского пейзажа. Быть может, ландшафт вокруг отдаленно напоминал ему уголки родной Шотландии,- во всяком случае, он навсегда полюбил эти места, и поразительное искусство, с которым выявлена здесь красота природы,
- красноречивое проявление этой любви. Человек своего времени, Камерон, вне зависимости от политических и общественных симпатий, испытал в полной мере, подобно многим другим художникам, сильнейшее влияние просветительских идей Жан-Жака Руссо с его культом естественной природы. Не подчинять природу, а выявлять ее очарование
- вот к чему стремился архитектор. Поэтому весьма распространенный в XVIII веке тип регулярных или французских садов с их прямыми аллеями, точно проложенными по линейке, аккуратными, тщательно подстриженными деревьями, геометрически четко распланированными цветниками был для него совершенно неприемлем, а между тем именно такими принципами отличались планировка и художественное решение Екатерининского парка в Царском Селе.
Все должно было, по мысли Камерона, стать совершенно иным в Павловске. Пусть посетитель, попавший сюда, будет часами бродить по извилистым задумчивым аллеям и тропинкам, поражаясь непрерывной смене чарующих пейзажей,
- и ничто не напомнит ему, как много создано здесь рукой человека! Пусть поразится он, проехав считанные версты из Царского Села, контрасту угнетенной и свободной природы! Иллюзия естественности была достигнута Камероном в Павловском парке в полной мере. Один из современников писал:
"Сии угрюмые утесы, сии пенящиеся водопады, сии бархатные луга и долины, сии мрачные, таинственные леса кажутся первоначально творениями изящной природы, но они суть дело рук
человеческих"...
... В последние годы жизни
Камерон уже не был был связан
непосредственно с работами в Павловске. В
1802 г. он был, по предложению В.С. Мордвинова,
назначен архитектором Адмиралтейства в
Петербурге, но эта должность требовала
человека более молодого и здорового, и
старому мастеру пришлось вскоре оставить
ее. В дальнейшем он уже ничего не строил.
